ОТНОШЕНИЯ ВНУТРИ СЕМЬИ. ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С ОТЦОМ. МОЙ ПУТЬ В ШКОЛУ.

Наше семейство отличалась порядком и дисциплиной. При жизни отца дисциплина держалась на нем. Отец определял задачи для старших братьев, мои задачи определяла мама, так как я был, к своему тогда сожалению, слишком мал. Но я с огромным восторгом смотрел, какие могучие мои братья, какие они умные и искусные. Я им невероятно завидовал и невероятно гордился ими, всегда старался втихаря им подражать. При отце мама придумала для меня очень важную функцию. Когда отец сильно сердился на кого-то из нашей большой команды за какие-то серьёзные проступки, то, оказывалось, его мог быстро успокоить только самый младший. Если я в это время был на улице, на речке, меня немедленно доставляли домой, я подходил к отцу, брал его за руку и в доме наступал покой. Это были мамины хитрости. Тогда я свою дипломатическую миссию не осознавал.

Мне запомнилась последняя встреча с отцом. Было это ранним летом 1944 года, незадолго до ареста его немцами. Он повёл меня в наш старый сад, где росли старые и очень вкусные яблони и ягодные кусты. Новый сад, который занимал площадь около гектара, был совсем молодой, не на каждое дерево можно было залезть. Больше всего я любил новый сад за то, что по периметру сада были высажены черешни. Их было очень много, и они были все разные по цвету, по размеру, по твердости и, конечно, по вкусу. На эти черешни мог забраться только самый маленький и самый легкий. Даже под моим куриным весом отдельные веточки не выдерживали и ломались, после чего иногда наступали непродолжительные, но очень эффективные уроки от кого-то из старших, чаще всего от Владимира, которого мы тогда почему-то звали Влодзьо, ближайшего ко мне по возрасту, но старшего на пять лет.

Мы с отцом набрали много спелого уже крыжовника и пошли в хату. На кухне у нас был подвал, где хранились продукты, овощи, молоко и другие молочные продукты. Отец посадил меня на кочергу, спустил в подвал и попросил поднять наверх масло. Он нарезал белого хлеба, намазал маслом, и мы с ним очень вкусно покушали его вприкуску со спелым крыжовником. Для меня это был особый праздник, во-первых, потому, что отец ранее не позволял себе, естественно, в силу огромной занятости, подобные вольности, и, во-вторых, масло и мясо мы ели только три раза в год – на Рождество, на Велидень (Пасха) и на Престольный праздник, который отмечался в нашем селе 8 ноября, как праздник Святого Дмитрия. Не знаю почему, но никто из семьи в этом мероприятии участия не принимал. Более того, мне не помнится даже, где в это время была Мама и все пять братьев.

После этой удивительной трапезы отец со мной пошёл через речку, естественно, в брод, босиком в лес, до которого было не менее пяти километров. Лес начинался уже в начале Карпатских гор. Мы забрались на гору, отец раскрыл складную трость и уселся на неё. Посмотрел на меня и в таком хорошем расположении духа заявил: «Зеню, вот этот лес мы купили перед войной». И показал, где начинался лес и заканчивался. Что это было, что отец хотел этим сказать, для чего он совершил эту совместную экскурсию, мне трудно было понять. Может, у него было какое-то предчувствие. Ведь вскоре он был арестован. Из тюрьмы отец не вернулся.

Как так получилось, что в тех условиях я, деревенский мальчишка, не видевший в жизни ничего, кроме ближайших лесов и полей, устремился учиться вопреки обстоятельствам, мне и самому это удивительно. Я – первый в семье, кто получил нормальное образование.

В первый класс я пошел в 46-м, хотя война в наших краях еще продолжалась. Учился начальной школе четыре года, потом была школа-семилетка. А в городе Соколов была средняя школа. И именно там представлялась возможность получить законченное среднее образование. Однако, когда во время войны город был полностью разрушен, была стерта с земли и школа. Чтобы получить среднее образование, мне пришлось три года ходить пешком в дальнюю школу за десять километров от нашего села – через разрушенный город Соколов.

В восьмой класс вместе со мной еще ходили человек пять-шесть хороших учеников, даже отличники были. Год походили и отказались, не выдержали. Идти то надо было до школы по бездорожью. А зимой?! Представь-те: идешь по колено в снегу, темнота, волки где-то воют… Короче говоря, два последних года я добирался до школы и обратно в одиночестве. Спрашивается, кто меня заставлял это делать? А никто. Сам так решил. И никаких сожалений и сомнений не было. Конечно, когда волки выли, было страшно, очень страшно, но раз за разом я научился подавлять приступы паники.

Химией я заинтересовался еще в школе. Помню, преподавала у нас этот предмет выпускница факультета биологии педагогического института, которая в некотором объеме знала и химию. А мне хотелось знать больше. Возможностей для получения дополнительных знаний помимо школьного учебника не было никаких, ведь время было такое, что даже электричества-то не было. А любознательность, видимо, меня подстегивала, так я самостоятельно читал учебник по химии. А потом, когда класс доходил до темы, которую я уже «прошел», я, по сути, закреплял материал. И даже задавал вопросы учительнице, которая нередко затруднялась на них ответить, но не обижалась на меня – игра у нас такая была. Вот на этих играх я и вырос.

Любил получать «пятерки», даже страдал, когда мне ставили «четверку», чувствовал себя каким-то несовершенным. Зато и гордился собой, когда отвечал на отлично. Мне представляется, что именно в те времена во мне сформировалась привычка получать удовольствие от преодоления трудностей при выполнении нужного дела. Вот это очень важно, потому что жизнь сложилась так, что если бы не было вот этого свойства характера – этого удовлетворения от преодоления, то, наверное, не смог бы выдержать испытания, которые были в дальнейшем.