Как я попал в почтовый ящик "14". Загадочная личность на гос. комиссии. Проверка спец. службами.
Обновлено: 22 июл. 2022 г.
По окончании университета на орбиту оборонно-промышленного комплекса меня вынесло, совершенно случайно. Еще на 4 курсе на ученом совете меня взяли лаборантом на кафедру органической химии. По окончанию университета я должен был остаться на кафедре. Впереди высвечивались аспирантура и преподавательская работа. И вдруг из-за какой-то случайности всё рушится…
В марте 1961 года я первый раз в жизни праздновал свой день рождение.
После моего дня рождения мы с друзьями провожали девушек. По дороге запели украинскую песню ("Берізка". Прослушать ее в моем исполнении можно здесь). Навстречу – милиционеры. Повели нас в отделение. Там составили протокол и отпустили. А затем пришла от них бумага на имя ректора университета. Милиция сообщала, что мы нарушали общественный порядок. А ведь ту украинскую красивую песню мы на два голоса исполняли на всех университетских вечерах, и как можно было к этому придраться понятно только советскому милиционеру. В тексте письма милиции претензия звучала следующим образом: «Студенты университета в 2 часа ночи разгуливали по центру города, распевали хулиганские песни, на замечания сотрудников милиции выражали презрение к советской милиции».
Справедливости ради надо сказать, что, несмотря ни на что, и декан факультета, всеми уважаемый Федор Андреевич Деркач, и уважаемый заведующий кафедрой органической химии профессор Николай Иванович Землянский, и обожаемый всеми студентами ректор университета, член-корреспондент АН СССР Евгений Константинович Лазаренко по-прежнему предполагали оставить нас в университете. Но у парткома было свое мнение...И мы попали на общее распределение и это было большим огорчением для меня, потому что я невероятно любил органическую химию.
В день заседания государственной комиссии по распределению выпускников нашего курса я знал, что ни я, ни мой друг Марьян, который получил предварительное распределение на кафедру неорганической химии, не получим первоначального распределения. Скорее всего, придется учительствовать в школе. В дипломе, в графе «специальность», значилось: «Химик. Учитель химии средней школы», стало быть, распределение в школу было бы логичным финишем. Знал я также, что некоторых с таким дипломом направляли на заводы. И несмотря на это где-то в глубине души теплилась надежда на то, что госкомиссия вернет нас на кафедру.
В нашей местности располагалось немало научно-исследовательских институтов. Недалеко от Львова, к примеру, в городе Бориславе в то время находился филиал одного московского НИИ, в котором, я знал, была мощная исследовательская база органической химии. Директор этого филиала, профессор Шевчук, приезжал на наше распределение. Он слышал, что нас с Марьяном выгоняют из университета из-за той истории с пением народной песни на улице. И он пригласил меня работать к ним в институт. Это было хорошее предложение, но я отказался от него.
Я хотел услышать предложение государственной комиссии. Поскольку меня постигло дикое разочарование, я действовал тогда назло всем и вопреки, казалось, здравому смыслу. Госу
дарственная комиссия предложила мне ехать в какой-то «почтовый ящик». Я не понимал, что это такое, потому что никогда до этого таких предложений по распределению на факультете не было. Хотя у меня и в мыслях не было работать в оборонной отрасли, я дал свое согласие. И так мой юношеский максимализм обернулся для меня непредсказуемой судьбой.
Человек же, который на распределении предложил мне поехать в «почтовый ящик», оказался прямо-таки загадочной личностью. Он как будто появился ниоткуда и канул в никуда. Каким образом он попал на распределение? Ни имени, ни места его работы найти не
удалось. Я до сих пор заинтригован. А ведь интересовался им не только сразу после устройства на работу в подмосковный «почтовый ящик», который со временем стал называться НПО «Союз», но и, когда стал министром оборонной промышленности России. А возможность найти человека из своего ведомства у министра, согласитесь, была. Правда, кадровики мне как-то говорили, что был в нашем министерстве когда-то какой-то «мужик», который, действительно, ездил однажды за тридевять земель в Западную Украину в поисках достойных кадров для оборонки. Но кто это был конкретно, выяснить так и не получилось. Вторую путевку в «почтовый ящик» вместе со мной получил мой друг Петр Заморский, которому трижды предлагали поехать на работу в школу. Он отказывался и просил, чтобы его направили туда, куда едет Пак. В конечном итоге мы поехали аж вчетвером: я, Петр и две девушки – Мария Ильинская и Светлана Высота.
Итак, мы приехали в подмосковный город Люберцы, поселились в общежитии при НИИ и 1 августа 1961 года написали заявления о приеме на работу. Месяц там прожили – нет работы. Пока ждали допуска, вкалывали на каких-то строительных площадках. Два месяца прошло, три месяца, четыре месяца…Молодые специалисты, которые одновременно со мной здесь появились, уже работали по специальности, но меня на территорию института не пускали. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь … Строю пирсы, строю теплицы, но в НИИ меня не зовут.
И вот, все, кто со мной приехал из Украины, уже работают в институте, а у меня по-прежнему нет допуска. И причина была одна – длительная проверка по линии спецслужб, как бы сейчас сказали. Короче говоря, было очень непросто всё это выдержать, несколько раз я порывался вернуться, но что-то меня удерживало. И, наконец, в декабре я получил разрешение переступить порог оборонного НИИ.
Надо заметить, времени в период «проверки на лояльность» я не терял – изучил нотную грамоту, освоил игру на гитаре, стал распевать романсы… Взял себя в руки и ждал. В своей жизни мне много раз приходилось сталкиваться с таким стечением обстоятельств, что нарочно не придумаешь. Например, когда давали задание по разработке топлив для ракетных двигателей, то сразу противоречиво распорядились: «Будет лаборатория, в которой начнутся такие научные изыскания, чтобы СССР смог догнать в этой сфере американцев. Но вы туда не пойдете.
Вас мы направляем в другую лабораторию, где вы должны получить такой результат, что-бы мы могли обогнать американцев». Классно, да? Когда ты должен сделать то, что уже существует, это понятно. Но когда от тебя требуют сделать то, чего еще никто не делал… То есть, ты еще не догнал, но уже должен обойти. И вот этим-то я в «Союзе» изначально и занимался.
Кстати, мой однокурсник Петр не захотел идти в науку, он проявил практичность – ушел в цех, там обеспечивали молоком, питанием и зарплата была в два раза больше моей. Спустя несколько лет он все же вернулся в науку и впоследствии защитил кандидатскую диссертацию и стал лауреатом Государственной премии. Успешно работали и наши девушки. Все-таки школа Львовского университета – это бренд.